Еврорейх версии 1.0, №?я…

Капитан Каширин, кадровый, 1931 года выпускник Ленинградской пехотной школы имени (до 1938) Склянского, командир РККА, поднёс к глазам бинокль. После изучения позиций своего батальона, укрепившегося на опушке небольшого лесочка фронтом на север, он бросил взгляд на юг. Через негустую стену деревьев прилично был виден дым – колонна снабжения полка из грузовиков ГАЗ-АА, попавшая под необычайно меткий артобстрел немцев пару часов назад, продолжала чадить от догоравших покрышек, разлившегося топлива. Треск врывавшихся патронных цинков, бывших грузом одной из машин, был слышен даже на расстояния в сотню метров.

Особисты с полка, видимо получившие сведения откуда-то сверху, прихватив роту из соседнего батальона, отыскали и перебили диверсионную группу немецких наводчиков, прятавшуюся в колоколенке в оставленной населением деревушке.

Выносили они то, что заинтересовало их – остатки рации наводчиков и какую-то сумку через позиции батальона Каширина. Хорошо знакомый полковой особист на невысказанный вопрос Каширина, самолично видевшего возвращение роты только буркнул – радиоперехват их выдал, но… - расстроенно махнул рукой.

Опоздали. Пара или сколько там было уничтожено диверсантов-наводчиков – выигрышная для немцев цена за уничтоженную колонну… - понял капитан.

Линия фронта, после недавнего отбитого прорыва немцев, на пути у которого встал корпус, в который входила 73-я стрелковая, ещё только устанавливалась и подобные неприятные неожиданности были вполне обычным делом. Передовые позиции немцев, по данным своих разведгрупп, находились километрах в трёх от расположения батальона Каширина. Германцы плотно оседлали развилку грунтовки, которая вела в деревню и вдоль опушки, к шоссе, на котором была разбита колонна, однако уже целый день ограничивались редким – всего второй раз за день – артогнём, который, как все убедились только что, мог быть вполне себе точным и смертоносным.

Своя дивизионная и полковая артиллерия отвечала с большим замедлением. Контрбатарейную борьбу советские пушкари явно проигрывали германцам.

Мысли Каширина, проверявшего зарывавшийся в землю свой батальон, были прерваны ординарцем, отыскавшим комбата в только отрытом и занятом бойцами полного профиля передовом окопе. Боец позвал командира есть. Пара оставшихся после боёв целыми (из четырёх батальонных) полевых кухонь, успевшая получить снабжение с предыдущим рейсом колонны снабжения, начала кормить батальон обедом…

Поедая приличный кулеш и распорядившись о выдаче полученного нового варианта сухпая по личному составу, он отправился самолично проверить, как батальон зарылся в землю. Обстановка способствовала тому, что контролируя то, как остальные бойцы отрыли свои окопы, мысли капитана вернулись к тому, что раз за разом преследовало его с весны:…Меньше чем за год спохватились. Видимо, там, наверху, в больших штабах, глядя на войну в Европе, засуетились. Жареных петух в задницу клюнул – пришёл к выводу Каширин. Про то, чего стоила победа в войне с белофиннами, в РККА знали всё же получше, чем в стране. А тут и немцы в Европе всем дали прикурить. Тогда, видимо и поняли, что следующие мы будем, неважно, что в «Правде» писали. Хотя… помполит полковой зимой вывернул заметный крендель в своей агитационной работе, что подметили все. Совсем про интернационализм говорить перестал и про империалистов английских и американских, всё больше про то, что германские фашисты – враг главный, близкий и страшный. Того и гляди, нападёт в любой момент.

После 22 июня, дурак, даже погордился…Осенью прошлого года дивизию, из которой в 1939 сделали три, стали разворачивать в полный штат. И учёба боевая… с учений не вылезали. Даже зимой. Дивизия, летом сорокового представлявшего из себя убогий трёхтысячный огрызок, к весне стало неплохо сбитым соединением. Подучили, потренировались… Призывники сорокового из салаг к войне превратились в нормальных бойцов… В родном батальоне, с гордостью подумал Каширин, так точно так.

Неделю назад, их комбат-майор погиб в одном из первых боёв стрелкового соединения, когда их дивизию выдвинули из фронтового резерва, закрывать прорыв у Рудни и Каширин, сам того не желая, поднялся по служебной лестнице.

Изрядно поредевшие ряды как дивизии, так и принятого Кашириным родного батальона, вместе с соседями сдерживали натиск рвавшихся на оперативный простор немцев два дня. Но их тогда всё же потрепало меньше. От второй дивизии корпуса, почитай, ничего не осталось. После чего, через позиции 73-ей, нанёс сильный, хотя и местный контрудар 7-й мехкорпус из резерва фронта, подрубавший основание прорыва немцев.

Завершить окружение не удалось, но после сражения немцы оттянули назад свой «клин», который настойчиво просовывали в разрыв фронта и на какое то время свернули усилия здесь, отчего и вышло небольшое затишье. Наш мехкорпус, потрёпанный, также вывели из боя.

Стрелковая дивизия, потерявшую в боях на закрытие прорыва, треть состава и матчасти, получила передышку на позициях, на которых она сейчас и располагалась. Это время позволило зарыться поглубже. А их соединение, в целом, оставалось ещё весьма боеспособным.

Вчера прошёл было из штаба дивизии слушок, что их заменят новыми соединениями, прибывающими из глубины страны и их отведут во второй эшелон, на новые резервные позиции второй линии обороны.

Слова слуха, имели в основе реальные факты. Осуществлявший главное управление боевыми дейтсвиями Главный военный Совет РККА усиливал из всех возможностей Смоленско-Московское направление. Но вполне могущую воевать и далее 73-ю стрелковую, разумеется, никто не собирался отводить в тыл.

Именно на неё и пришёлся удар гитлеровцев.

Вечером с стороны германских позиций на наши войска разверзлось небо. Противные жуткий завывания уходящих с направляющих немецких РС-ов заставляли всех бойцов вжиматься в землю.

15-сантиметровые «небельверверы»! – быстро определил капитан, добросовестно отнёсшийся к изучению серии довоенных брошюр по германским вооружённым силам и типам их вооружений. Закатное небо было расчерчено огненно-дымовыми следами летящих снарядов. «Небельверфер» ни с чем нельзя было спутать. Хоть батальон ещё не разу не попадал под его действие, но рисунки, изображающие применение данного оружия в брошюрах были очень похожи на то, что он видел перед собой.

На позиции батальона обрушился шквал мощных осколочно-фугасных снарядов. Германцы начали артподготовку перед наступлением с севера, стремясь в районе Ярцево замкнуть котёл вокруг Смоленской группировки советских войск…

Неделей позже капитан Каширин, баюкая перемотанную грязным бинтом не слушавшуюся руку, которую зацепило осколком, уже брёл в колонне пленных. Контузия, которую он получил от близкого взрыва ручной гранаты в окопной схватке – немецкая пехота добивала остатки их батальона после танковой атаки, спасла ему жизнь в начале – его поначалу приняли за убитого. А позже помогли выжить его знаки различия, замеченные одним из немецких унтер-офицеров. Остальных из немногих оставшихся бойцов РККА его батальона германцы добили на месте, расстреляв.

Жестокость на этой войне была взаимна.

Их батальон, полк и вся стрелковая дивизия были разгромлены одной из танковых дивизий 3-й танковой группы, пополненной в спешном порядке танками и вернувшимся после ранений личным составом. Лучшим, который собрала для последнего решающего рывка к Москве Германия.

Ставший военнопленным капитан-комбат разгромленной стрелковой дивизии мог в тот момент только надеяться на лучшее для страны. Про себя он уже почти не думал. Сцена безжалостной расправы с его подчинёнными потрясла его и он поставил на своей жизни крест, полагая, что переживёт их не надолго.