На защищённой закрытой линии связи незримо «висел» из штаба ВВС округа в Минске генерал Копец, получивший ныне после всех структурных изменений 40/41 гг. под свою руку всю авиацию округа и готовившийся к противодействию первому удару немцев по почти трём десяткам аэродромов ЗОВО. В его руках была связь с командными пунктами авиадивизий и авиаполков. Которые, на случай перерывов в связи получили дополнительные инструкции.

Часть сил (мотомехчасти) был заранее выведена из западной части Белостокского выступа, ставшего в тот раз «смертным мешком», в котором они были задушены и «затоптаны» немецкой пехотой и бесславно потеряны на маршах от поломок и под ударами немецкой авиации. А личный состав стрелковых дивизий первой линии обороны ЗОВО, также пополненные до полных штатов и размещённые в окрестностях населённых пунктов Высокое, Бельск, Цехановец, Замбров, Ломжа, Граево, Августов, Липск, Сопоцкин, так же, как и в ПрибОВО, приняли, верные присяге, свою смерть в бою.

Тем кому повезло умереть, а не попасть в плен…

Единственное облегчение для них было в одном из пунктов крайнего приказа, полученных их командирами за несколько дней до войны – уже после того, как они продержаться установленное время, по мере возможности прорываться на соединение со своими. Читая эти приказы, командиры дивизий понимали, что их судьба – ныне умереть за Советскую Родину. И, скорее всего, в ближайшие дни.

Прошедшая ранее эвакуация семей военнослужащих, собственно, об сём сказала им и раньше, а крайняя директива только развеяла остатки сомнений.

Части РККА во втором эшелоне округа готовились противостоять фланговым ударам немцев с севера (если, как и в «тот раз» 3-й танковая группа, шедшая впереди на юге Прибалтики будет успешна с занятием Вильнюса и повернёт далее – как и в «тот раз», в Белоруссию, замыкая тот самый проклятый «мешок») и немецких сил южнее (с идущей впереди 2-й танковой группой, ныне уже потерявшей своего талантливого командира) в районе Бреста. Именно успех двух этих фланговых ударов тогда и обеспечил «белостокский котёл», в котором сгинули погибшими и попавшим в плен (что было фактически одно и тоже – очень мало из них выжило в концлагерях) свыше трёхсот(!) тысяч советских бойцов и командиров кадровых дивизий РККА.

В генштабе РККА очень надеялись, что благодаря всем предпринятым мерам противодействия, первый натиск немцев не будет столь всесокрушающ и стремителен по последствия для страны. И целостная линия фронта сохранится. И даже будет пролегать западнее, чем в «тот раз»

Авиационное сражение, развернувшееся в ЗОВО над советским приграничьем и чуть восточнее, вышло намного ожесточённее, чем в «тот раз». Команды прошли вовремя, сомнений не было, митинги перед строями самолётов на аэродромов таки случались – но короткие и позже.

Множество самолётов сыпалось целыми горящими кусками и уже обломками с небес. В утреннем небе шла схватка в главном воздушном сражении первого дня войны. «Штаффели» авиагрупп люфтваффе против взлетевших им на встречу авиаэскадрилий авиаполков ЗОВО. Повинуясь воле тех, кто методично выполнял план немецкого авиационного наступления. И тех, кто противодействовал ему. С вершиной в виде генерала Рычагова в штабе ВВС РККА.

Знавшим «иное будущее»…

Едва совершив посадку, пополнив боекомплект и топливо, кинув в рот по потребности какой-никакой быстрый и калорийный перекус вроде плиток шоколада и «отлив» ненужное, выжившие лётчики уходили в повторные вылеты, а битва в небесах, несмотря на действия командования с обоих сторон, приобретала черты кровавого хаоса. Перехваты около аэродромов, взлёт и посадка под огнём, хлещущие огненные струи зенитных средств…

До вечера первого дня как немцы, так и наши продолжали прилагать все усилия, стремясь выполнить свои поставленные ранее задачи. Одни – под прикрытием своих истребителей (а кое-где и без них) прорваться к целям – аэродромам и известным местам дислокации соединений РККА. Другие – перехватить и сбить максимальное число атакующих.

Главным успехом авиационного сражения было то, что немцев встретили в воздухе. И отличия от «той реальности» к концу 22 июня всё более нарастали с улучшением в сторону СССР. Забегая вперёд, нужно указать, что в прямом сравнении советские ВВС главное авиационное сражение первого дня все таки проиграли.

Люфтваффе за 22 июня недосчитались над территорией СССР в пределах ЗОВО и от ответных ударов по немецким аэродромам, против которых были организованы бомбардировки силами этого округа трёх с половиной сотен самолётов, а ВВС ЗОВО – почти семисот, почти как и в «тот раз», но ныне, в массе своей, они были в виде потерь в боях. Три четверти из них – в небе, остальные – на земле.

Несмотря на ранние предупреждения командования и специальные меры в виде усиления ПВО аэродромов, часто немцы «ловили» наши лётчиков в промежутках между вылетами, вываливая над местами базирования множество новых, высокоэффективных мелких осколочных бомб из кассет и контейнеров.

Знания из будущего предупредили об этой тактике немцев, а правильного противодействия ей так и не удалось организовать в первый день. А позже их эффективность и снизилась сама собой, по мере того, как поредевшие ряды люфтваффе сталкивались со всё более сильным ПВО советских аэродромов и были вынуждены забираться на большие высоты, с которых точность подобных бомбометаний сильно снижалась.

Советской авиации удалось даже нанести большое число контрударов по аэродромам люфтваффе (в основном – в Польше и в Пруссии). Их эффективность была не слишком высока по причине малоопытности у большинства советских лётчиков, тем более в условиях сильного противодействия сил ПВО, но она отвлекла часть истребительных сил немцев на прикрытие своих мест базирования и снизила давление на аэродромы советских ВВС и уменьшила поддержку немецкой авиацией наступательных действий вермахта, тем временем «получавших своё» от авиаударов наших ВВС.

Из множества подобных факторов и складывался перевод на другую историческую колею сражения в ЗОВО и сражение в воздухе была только часть его.

Но, в целом, это всё же был проигрыш в авиационной битве…если не знать итог «предыдущей итерации».

В «тот раз» за всё 22 июня на всём(!) советско-германском фронте люфтваффе потеряло от всех причин всего около сотни самолётов.

Годы спустя, в послевоенных мемуарах немногих выживших из стрелковых дивизий первой линии обороны ЗОВО и в сухих строках сохранившихся документов этих уничтоженных врагом соединений РККА стала складываться полная горечи картина от лица тех, кто принял на себя самый страшный первый удар врага.

Меры, предпринятые ранее по дополнительной боевой учёбе как командиров, так и бойцов РККА, новинка для засад, боёв в населённых пунктах и «последний шанс в окопах против танков» – РПГ, усиленные средства ПВО, дополнительные, скрытые в лесах запасы продовольствия и личных боеприпасов, действия разведывательно-диверсионных подразделений войсковой разведки РККА на путях снабжения вермахта и его тыловых подразделений… всё это заставило заплатить врага в лесах Западной Белоруссии цену, в разы превышавшую его потери в «тот раз».

Все – и кто погиб, и те немногие, кто выжил из стрелковых дивизии первой линии ЗОВО, они все так ждали помощи от «подкреплений РККА». Видя трупы врагов, уничтоженные технику и вооружение врага и свою, оттаскивая в сторону тела погибших товарищей и рассчитывая их похоронить в месте с новыми погибшими «когда закончится артобстрел», «когда отобьём третью атаку немцев», они все ждали помощи.

А она не пришла.

Деля последние выстрелы к РПГ и вскрывая оставшийся цинк с патронами к пулемету в окопах на самом западном выступе территории СССР, примерно в тех же местах, где вела бои и царская армия в первую мировую, иногда – даже в обновлённых защитных земляных сооружениях, оставшихся с тех времён… надежда вспыхивала в них, когда они видели падающие с неба после авиационных схваток «мессеры», «хейнкели» и «штуки» – чьи силуэты и фотографии были выучены и много раз просмотрены по множеству появившихся перед войной книжиц с подробными описаниями немецкого вооружения. Сожалели, когда немцы сбивали наших. И пытались спасти своих сбитых лётчиков, спускающихся на парашютах. Иногда это даже удавалось.